Алма-Ата цветет два раза в году. “Весна моей осени” радует, бушует красным золотом, ветер танцует вальс с в такт с опадающей листвой, солнце растекается, рассеивается дымкой по кромкам крыш, асфальту дорог, отдыхает на плечах обедающих на улицах людей. Люди долго-долго пьют чай, тянут время, растягивают удовольствие любования, как кусочек сахара до последнего глотка чая. Я меряю шагами город. Притормаживаю на “летнике” и пока жду встречи медитирую на прохожих, а они другие… да, честно, на той почти пешеходной улице в центре, они другие, словно вырванные из контекста привычной хамской суеты города. Вот бежит в припрыжку молодая модная мама с двумя холщовыми сумками через плечо, пытаясь не отстать от девчушки в бантах, вот задумчиво вышагивает товарищ с интеллигентным лицом и деловым рюкзаком за спиной, торопится знакомый телевизионщик, подбежал поздороваться и умчался вниз по улице. И все они такие родные для этой улицы и такие чужие в этом городе. Они словно проявились рентгеном от солнечных лучей на пленке осени. Погода делает лицо добрее. А вот бы остановить их всех: “Замри!” и усадить за один стол со мной, на летнике: “Силь ву пле, гости дорогие”, и разговориться, напиться чая с вареньем, похохотать в голос, узнать чем живут-поживают, куда идут вприпрыжку, что несут в деловом рюкзаке, чему улыбаются про себя. Алма-Ата цветет два раза в году, а так хочется, чтобы вечно.
